«Веселое время ранняя осень. Изредка мелькают желтые и красные цвета как напоминание об уходящем солнце. Ветер щекочет кожу и развивает длинную мягкую шерсть волчат, которые, смешные, боятся Инициации. Хотя чего я? Сама такая была…»
Алиса быстро перебирала четырьмя лапами и часто оборачивалась, чтобы пересчитать молодняк. Детишки бежали следом. Некоторые – «ах, что за мальчишки! Явно попадут к Лунным Клыкам» - игриво кусали друг друга за бока, чтобы решить, кто же из них главный. Другие смотрели по сторонам, пытались догнать запоздавших насекомых и вообще постепенно погружались в природу. Эти, в основном, были со светлой шерстью, что неудивительно – Дети Земли в своем большинстве были такими.
Только Алиса Йоханнесбург была исключением. Кроме странной фамилии у нее была и странный внешний вид: как человек – бледная брюнетка, как волчица – черная, с пронзительным взглядом. Странно, но взгляд у нее различался в двух состояниях. И развивалась она очень быстро. Странная, в общем.
Обычно такие становились Странниками Ветра: свободолюбивые, разные одиночки. Но девушка никогда не хотела быть одна. Ей всегда нравилось общаться, быть в компании, в клане. Поэтому самый маленький волчонок ровно 15 лет назад был счастливо попасть в клан Детей Земли, который считался самым добрым, самым человечным, самым близким к мудрости Праотцов. И то, что ее шерсть и волосы как у Лордов Теней, малышку совершенно не смущало. Мудрейшие старцы тоже не сильно волновались: подумаешь, с кем не бывает? Тем более такие предрассудки были не модны в их поселении, где проживали и свободно скрещивались представители всех кланов: Лорды Теней, Дети Земли, Лунные Клыки, Ледяные Волки и Странники Ветра. В их доме ценился не внешний вид и родословная, а душа и мудрость.
Так, в 15 лет она стала самой юной Наставницей. В 16 Алиса вместе с Рамоном создала свою семью. Сейчас, в возрасте 21 года, она счастливая мать двух подросших волчат, любимая жена и добрый Наставник.
Неделю ей жить с очередным поколением в отдалении от дома, глубоко в лесу. Рассказывать про обряд Инициации, про их возможности и возможности природы. Ободрять и пугать, рассказывать ужастики и добрые сказки. Она любила свою работу, но каждый раз было страшно: а вдруг кто-то не вернется? Конечно, такое было очень редко, но ведь было. И вдруг и кто-то из ее малышей погибнет…
Подготовка, как обычно, прошла очень быстро. Возвращались домой не так быстро: Алисе хотелось рассказать еще что-то, безусловно, самое важное, но забытое, хотелось побыть лишнюю минутку с детками, к которым она так сильно привязалась. Но все же сроки были конкретны, да и семья ждала. Сердце, и без того до краев заполненное любовью, переполнялось жаждой встречи и радостью увидеть своих.
В нос ударил запах гари.
Волчица резко остановилась. Пара щенков врезались в ее высокие лапы. Один захныкал, но Наставница не обратила внимания. Она внюхивалась. Страшная догадка расползалась противной липкой паутиной по телу. Сил бежать, казалось, не было.
Но животное рвануло вперед. Неожиданно, сильно, оставив глубокий след на земле. Встревоженные волчата неуверенно побежали следом, тявкая. Их предводительница впервые молчала.
Пред их взором предстала картина войны: сожженные дома, разрубленные и обугленные тела людей, волков и скавенов. Трупы тоскали несколько пар местных жителей: Рудр и Петруня были из ее учеников. Подальше выли – значит, там все другие живые. Лугару обернулась.
- Рудр, помоги малышам, пожалуйста, - девушка, к которой обратилась Йоханнесбург, кивнула и перевела взгляд на Петруню. Ее напарник молча взвалил на плечи труп какого-то мужчины («Лица не разобрать… Мудран?») и тяжелой походкой пошел прочь.
Алиса спешила. Что с ее детьми? Как они пережили эту катастрофу? Может, их увели в лес старшие? Или отец храбро их защищал? «Ах, лишь бы Рамон выжил…» - молодая женщина не сомневалась, что ее крошки были живы.
- Алиса… - она посмотрела в сторону хриплого голоса. Это был Фраук, их сосед и ее коллега.
- Здравствуй, Фраук. Как ты? – лугару опустилась рядом.
- Нормально. И дети тоже. Подготовка нас спасла, знаешь? И не только наши с тобой команды – всех.
- Что случилось?
- Скавены. Хитрые жалкие твари. Напали во время праздника. Никто не был готов. Но мы победили. Хотя и с такими потерями…
- Где Рамон? Храника и Долгон? Мои родители? – взгляд карих глаз был полон надежды.
Мужчина вздохнул. Помолчал немного. И просто покачал головой, роняя ее на раскрытые ладони.
- Все? – упавшим голосом спросила Алиса. Ее собеседник кивнул.
«Значит, всё…»
- Они разорвали ее на кусочки. Ей было всего 3 месяца. Алиса, ты помнишь? Помнишь?! Почему, зачем… Если нападаешь – дерись с равным противником! Она была малюткой… Спала, наверное… Такой спокойный ребенок, Алиса, такой спокойный, как кошка, вечно спала и не хныкала. Настоящий воин!
- Фраук…
- Жизнь лишена смысла.
- Фраук…
- У тебя то же. У меня. У Дикси. У Криан. У Александра. Почти у всех. Я их ненавижу. Ненавижу! Я отомщу.
Мужчина продолжал говорить. Ему не был важен собеседник, не было важно быть услышанным. Было важно выговориться. Женщина тихо встала и пошла прочь. В лес.
«Я уснула в камере пыток,
Где на стенах тиски и клещи,
Среди старых кошмаров забытых,
Мне снились странные вещи».
Шли годы. Она должна была быть Наставницей против своей воли. Только теперь уже не было долгих и душевных разговоров, ежедневных встреч и тренировок. Молодняк был вынужден каждый день бегать за несколько километров от поселения в мелкую пещеру и часто возвращаться обратно ни с чем, потому что Наставница не хотела с ними работать. Подготовка проходила еще хуже. Это была почти та же Инициация, только еще суровее: против детенышей была не только природа, но и волчица, которая кусала, расставляла капканы и ругала, ругала, ругала. «Зверь», - сказали бы люди.
А потом могла заплакать. Незаметно, конечно, тут же прекратив занятие. Кошмарные воспоминания избивали сознание: «Зачем, зачем ты так с ними? Не надо, нельзя, это не правильно, это не ты!» Но ответ был всегда один и тот же: «Такие, как я, погибли. Живи на поле боя – и тогда не умрешь».
Однако иногда бывало и просветление. На каждое поколение выпадало пара-тройка таких моментов. Алиса приглашала воспитанников в прибранную пещеру с зажженными факелами и рассказывала, и показывала, и отвечала на вопросы четко, метко, емко. Умный ученик ценил эти моменты и помнил всю жизнь, глупых же у нее просто не было: Старейшины все понимали и отдавали девушке только сложных детей.
«Заглушала музыка крики,
Столько памяти в каждом слове,
Я уснула в камере пыток,
На полу, в луже чей-то крови».
А потом она кричала. Кричала, свернувшись как эмбрион, будучи человеком, и выла, кидаясь на стены, будучи волком. Все, все чему она учила, что говорила, было ее жизнью. А жизнь для лугару – это клан, семья. Что ни слово – то лица. До и после. Улыбчивый трехлетний малыш – тело без руки и с пробитым черепом. Волчонок со светлой шерстью – вспоротое тело с наполовину отсеченной головой. Статный мужчина славянской внешности – темная пустота, на краю которой – кровь и правое запястье с кольцом на безымянном пальце. Остальное тело не нашли. Разорвали, сожрали, сожгли…
Очнется в крови. Кажется ли? Пахнет Рамоном…
«Я уснула ночью глубокой,
В страшной чаще,
Зарывшись в листьях,
Среди диких чудовищ, голодных,
О своей не заботясь жизни».
Рядом бродили медведи. Запах привлекал их и иногда они заглядывали «на огонек». Жалкое зрелище: темноволосое существо с пустым, но злым взглядом или с закрытыми глазами и очень слабым дыханием. Обычно они уходили: понимали, что здесь ловить нечего. Изредка… Впрочем, иные ситуации были настолько редки, что о них и нечего вспоминать.
«Всё равно о ней думать поздно,
Но проклятое чувство долга,
Я уснула, выключив звёзды,
Так хотелось упасть ненадолго».
Часто Воспитанники становились Странниками. Многие звали Наставницу бежать с ними, но она оставалась, несмотря на страшные сны и разрывающие чувства, сломанные кости об стены пещеры и затхлый запах (непонятно, реален он был или был воспоминанием того страшного дня). Голод, галлюцинации и сновидения, страх и злость, ненависть и тоска – все сливалось в вечную тревогу. Не за себя – уже поздно. За испорченные таким воспитанием жизни учеников.
«Ах, почему же нельзя просто опуститься на дно?!» - кричала она, вырываясь из сна, где на дно озера падало мертвое тело Фраука. Он все-таки отомстил…
«Я уснула на поле битвы,
В самом центре кровавой бойни,
Среди раненных и убитых,
Полежать хотелось спокойно».
А Алиса – нет. Она сбежала. В тот же день рванула прочь и бежала, бежала, бежала, нарезая круги, и воя, воя, воя. Рассеченное веточками тело и морда в итоге упало без сил где-то на краю леса, на границе с человеческим миром. Но душой она была там же. Душой она видела и знала все: как погиб отец, а как мать, как муж защищал детей и он справлялся, он был лучше и сильнее их всех!, но они взяли количеством и подлостью: его доброта его и погубила. Старшая дочка защищала брата. Она взывала к матери, кричала отцу, чей труп растаскивали противные крысолюди, гадкие скавены, но она была такой маленькой…
И все же умерла она не сразу. Убили брата. И она запела песню – старую, о любви и дружбе, которые сильнее вечности и зла. И пусть песня пелась хриплым слабым голосом, пусть ее прерывали потоки крови, что лились изо рта, пусть ее душили и рвали – она пела. Она оставила свой след в их прогнивших душах. Да такой, что отсечь ей голову поддонок смог лишь по ее окончании.
«Всё равно нет смысла бороться,
Я и так давно уже пала,
Я уснула, выключив солнце,
Потому, что очень устала».
А Алиса предала всех. Семью – тем, что не была рядом, Старейшин – тем, что ушла в лес, молодняк – тем, что не уделяла им достаточно внимания.
Редко ей хотелось исправить это, восстановить свое честное имя и имя добрых предков. На трясущихся руках она пыталась подняться – и вновь падала. Сил не было. А солнце вновь заходило за горизонт, скрываясь за густыми кронами деревьев.
«И так долго бежала не глядя,
Пока без сил не упала,
И уснула на автостраде,
В двух шагах от промышленных свалок».
…В тот день ее нашли люди. Что молодая девушка делает у помойки? Израненное лицо и тело, дорожки от слез, испуганный взгляд и путанный рассказ о чем-то непонятном дали понять людям, что девушку, видимо, изнасиловали и бросили, или обокрали и бросили. Было решено отправить ее в больницу.
К ней никто никогда не приходил. Лугару не знали, где она, а сама Алиса не стремилась к ним на контакт.
«Выпадали осадки местами,
Люди спорят в своих квартирах,
А я уснула в густом тумане,
На краю совершенного мира».
Наступила зима, хотя на календаре был еще ноябрь. Здоровая брюнетка медленно шла прочь от больницы. Темнело. В домах включались лампы и окна превращались в маленькие сценки для пантомим.
Так, человеком, она добралась до своей пещерки. Через несколько дней, когда снега стало еще больше, Йоханнесбург поднялась с каменного пола, на котором валялась все это время с открытыми глазами, и пошла к поселению лугару. Ее встретили радостно, но напряженно: новый взгляд, который оставался тем же в любой из форм, скованные, как будто чужие, движения ясно давали понять – только имя прежнее. Она не справилась.
Десять лет тянулись однообразной чередой и превратились в Вечность. Конечно, никто не знает, что это такое, но одно из двух: Вечность или мучительнее, или такая же. Впрочем, какая разница…
Падал снег. Люди спорили на желтых сценах серых коробок. Алиса Йоханнесбург шла. Шла прочь от леса. Ее отпустили. Шатаясь, как пьяная, она смотрела вокруг, но не видела ничего.
Каким-то утром города охватил мерзкий туман. Часто ли увидишь туманы поздней осенью? Не очень.
Тишину пролеска нарушали монотонные звуки: хрум-хрум, хрум-хрум. Похоже на шаги. Но вдруг они оборвались: бух. И все. Одинокий глухой звук. Тишина, такая же липкая, заполняла пространство, пока не закричала дикая ворона. Но ее крик не сумел обнаружить жертву незамеченной бойни.
Первый сонгфик на песню "Я уснула в камере пыток" группы "Оля и Монстр".
